“Очевидное и невероятное”,
№4, 2008
“Вряд
ли есть еще на свете город, к которому так охотно поворачиваются спиной при
отъезде и так неудержимо стремятся назад, едва покинув”.
Густав
Майринк
Испокон веков Прагу считали
европейским центром мистики. Сюжеты из таинственного прошлого города
вдохновляли многих писателей на написание литературных шедевров. Авторы
пытались передать странную атмосферу, заполненную мифологически духом легенд,
который бродит по этим улицам днем и ночью.
Здесь будет город заложен
В романе Ярослава Гашека “Похождения бравого солдата
Швейка” на вопрос “Не знаете ли вы, какова наибольшая глубина в Тихом океане?”
главный герой дает такой философический ответ: “Этого, извините, не знаю, но
думаю, что там наверняка будет глубже, чем под Вышеградской скалой на Влтаве”.
Именно это место было облюбовано чешскими племенами еще в IX веке. Как рассказывают
легенды, когда скончался родоначальник чешского народа Чех, на его место
выбрали Крока. У него было три красавицы-дочери. Старшую звали Кази, она была
собирательницей лекарственных растений и исцеляла больных. Средняя дочь Тэта
разбиралась в религиозных обрядах. А младшая и самая красивая Либуше была
пророчицей. За ее мудрость и доброту после смерти отца все единодушно выбрали
новой княгиней Либуше. В легенде о возникновении Праги говорится о том, как
Либуше, стоя на холме, где сегодня расположен старинный замок Вышеград,
предсказала славу будущей столицы: “Я вижу город большой, слава которого
достигает звёзд”.
Звездный час для Праги
настал в XVI веке. Правитель тогдашней Священной Римской империи Рудольф II перенес на берега Влтавы
имперскую столицу. Пражский двор стал средоточием культурной жизни Европы. Гениальный
итальянский живописец Джузеппе Арчимбольдо в Праге был декоратором и постановщиком праздничных
представлений. Одиннадцать лет, который художник служил Рудольфу II, можно
назвать пиком его карьеры. Император чрезвычайно любил придворного живописца,
который постоянно радовал его своими оригинальными работами. Поклонник и знаток
живописи, Рудольф II собрал огромнейшую коллекцию полотен различных мастеров,
создав, вероятно, одно из лучших частных художественных собраний за всю историю
человечества. Страсть императора не ограничивалась только изобразительным
искусством. Он собирал часы, научные приборы и весьма сомнительные реликвии,
например, гвозди из Ноева Ковчега или флакончики с прахом, из которого Бог
якобы сотворил Адама.
Кроме художников и лучших
ученых эпохи (датского звездочета Тихо Браге, знаменитого немецкого астронома и
математика Иоганнеса Кеплера) при дворе Рудольфа проживало также много
мошенников-алхимиков и разного рода обманщиков, которые, тем не менее, тоже
обладали своего рода талантами. Излюбленным развлечением императора были сеансы
по оживлению мертвецов и вызыванию душ умерших. При дворе Рудольфа II работали
такие выдающиеся личности, как Джон Ди и Эдвард Келли (герои романа
современного английского писателя Питера Акройда “Дом доктора Ди”). Некоторые историческое
источники подтверждают факт, что им удавалось превращать неблагородные металлы
в золото. Даже если это фантазии, все же в результате многолетних трудов этих
ученых мужей добывались не столько материальные богатства, сколько духовное, а
порой и научное знание. Еще одним видным ученым при дворе Рудольфа II был член
Ордена розенкрейцеров Майкл Майер. Автор нескольких трудов по алхимии, он был
не только личным врачом короля, но и композитором. Алхимические тексты,
написанные на латыни, клали на музыкальные фуги и каноны, написанные Майером, и
исполняли в лабораториях во время проведения алхимических опытов.
Увы, но при всем при этом Рудольфа считали нелюдимым и психически неустойчивым
человеком. Но даже в те дни, когда император уединялся, впав в очередную
депрессию, входить к нему было дозволено его любимым художникам и ученым.
Надпись на здании с номером 502 на Карловой площади
крупна и красноречива: Faustuv Dum. По легенде здесь обитал некий доктор Иоганн
Фауст в конце XV века. Он занимался книгопечатанием и, естественно, слыл
чернокнижником. А от чернокнижничества до пакта с дьяволом – рукой подать. В
XVIII веке человек по имени Младота занимался в этом доме химическими опытами.
В итоге сформировался образ легендарного доктора Фауста, который якобы
поселился на Карловой площади в конце правления Рудольфа. Прожил он здесь, увы,
недолго: в одну бурную осеннюю ночь дьявол утащил ученого через дыру в потолке.
Пражане доныне божатся, что дыра существовала на самом деле, но ее заделали при
последней реставрации.
Карлов мост
Карлов мост через Влтаву был заложен королем Карлом IV 9
июля 1357 года в 5 часов 31 минуту. Магическое сочетание цифр (1357 9 7 5 31
читается как слева направо, так и справа налево), по мнению астрологов, благоприятствовало
счастливой многовековой судьбе моста. Говорят, что при строительстве моста не обошлось без вмешательства
темных сил, с которыми архитектором был заключен договор о том, что за
оказанную помощь дьявол получит душу первого, кто пройдет по мосту. И в день
торжественного открытия неожиданно к мосту направился маленький сын зодчего.
Отец успел схватить мальчика, а по мосту пустили черного петуха. С 1683-го года
на мосту стали устанавливать статуи и скульптурные группы святых, которые и
поныне представляют собой уникальную галерею из 30 статуй под открытым небом.
Но самой колоритной фигурой сегодня является сумасшедший художник. Он сидит целыми днями на
Карловом мосту, нацепив на голову рога, и воображает себя мужем Чертовки. Так
звали одну жутко сварливую женщину, которая в незапамятные времена приходила на
берег Влтавы стирать белье и постоянно со всеми ругалась.
Забили
стрелку
На башне Староместской
ратуши в Праге, одной из лучших и уж точно одной из самых известных построек
города, с южной ее стороны находятся астрономические часы «Орлой». В переводе с
чешского “orloj” - башенные часы. Они показывают не только годы, месяцы, дни и
часы, они отмечают моменты восхода и захода Солнца и Луны и расположение
зодиакальных знаков. А когда часы отбивают положенный час, под звон их,
ежечасно повторяется представление. Является череда персонажей: раскачивает
веревку колокола скелет, ангел грозит подъятым мечом и разрубает им воздух. В
окошках видны лики святых апостолов. И все завершается петушиным криком. Сооруженные
трудами астронома Яна Шиндела и часовщика Микулаша в 1490 году, спустя сто лет
часы впервые остановились. Чинить их пришлось уже другому часовщику - Ганушу из
Руже. Кроме ремонта, Гануш модернизировал механизм курантов, да так, что
городские власти побоялись, чтобы талантливый часовщик не смог создать
что-нибудь подобное или, чего хуже, сделать новые часы. Гануша приказали
ослепить. В отместку часовщик решил остановить куранты. Легенду об ослеплении
пражского часовщика продумал чешский писатель Алоис Ирасек. Никто не знает,
было ли это на самом деле, но большинство жителей Праги Алоису Йираску верит и
рассказывает легенду всем приезжающим туристам.
В Праге есть еще одна ратуша: в Йозефовом квартале,
бывшем пражском гетто. Стрелки часов на ней идут в направлении, обратном
общепринятому. В иврите пишут справа налево, так вот в этой еврейской традиции
работают и эти знаменитые часы, на которых вместо цифр буквы ивритского
алфавита. А недалеко от еврейской ратуши находится Староновая синагога. По
легенде, около нее по узким улочкам мирно разгуливал Голем — безъязыкий гигант,
творение раввина, великого каббалиста рабби Лёва бен Бецалеля, для защиты
квартала от врагов, а также для общественно-полезных работ. При общении с
великаном следовало соблюдать соответствующую технику безопасности: в рот ему
нужно было вложить, говоря по-современному, чип с конкретным заданием. Но
однажды чип вынуть забыли, и Голем взбунтовался, начал громить своих же и при
этом еще и увеличиваться в размерах. Его хозяин все же смог вынуть табличку-шем
и прочитал все свои заклинания в обратном порядке. Глиняный колосс рухнул, его
отнесли на чердак синагоги и запретили всем туда входить. Однако, раввин
Эзехиль Ландау в конце XVIII века все же залез на чердак
синагоги и чуть не онемел от ужаса. Кого он там увидел, он не сказал, но
рекомендовал на чердак больше не забираться.
О
возможности создания Голема, у которого имеется нечто вроде души, но
отсутствует свобода выбора и принятия решений, рассказывается в ряде религиозных
иудаистских текстов, в первую очередь в каббалистической традиции. Упоминается
слово “Голем” и в Ветхом завете (16-й стих 139-го Псалма) в значении “зародыш”,
“эмбрион”, “нечто бесформенное”, “необработанное” (ивритское слово Galal
означает “точить, лепить”, возможно, это также производное от слова gulgoleth –
“череп”, однокоренного со словом “Голгофа”).
В 1920-м году пражский журналист Эгон Эрвин Киш,
предпринял экскурсию в поисках Голема на тот самый чердак синагоги, но не нашел
там ничего, кроме пыльного хлама и голубей. Куда исчез легендарный персонаж?
Ответ на этот вопрос нашел
сам Киш в одном из сборников легенд. В одной легенде сообщалось, что Голем был
оживлен неким каменщиком, к которому случайно попал в руки шем, после чего
вышел из-под контроля, убил 7 человек и был унесен белым голубем, спустившимся
с неба. По другой версии, Голем был оживлен неким Абрахамом Хаимом для
использования в дурных целях. Однако в пражском гетто началась чума, а когда
стали умирать дети самого Хаима, тот понял, что прогневал Бога, и счел за
лучшее похоронить Голема в детском гробу в чумной могиле на Виселичном верхе
(ныне - пражский район Грдлоржезы к востоку от Жижкова).
В том же 1920 году, когда журналист Киш отправился
на поиски Голема, писатель Карел Чапек написал пьесу “R. U. R.”, премьера
которой состоялась в 1921 году. Именно в этом произведении впервые в истории
появился термин “робот”. Примечательно, что изначально Чапек для описания
человекоподобных механизмов использовал слово “лабор”, берущее начало от
латинского слова labor (работа). Подобное название должно было отражать
основную сущность машин - способность без устали выполнять рутинные действия. Однако
затем Карел Чапек счёл этот термин неудачным и заменил его на “робот” (от
чешского robota). Как знать, возможно, душа Голема переселилась в робота?
Всадник на животе
Известный чешский скульптор Давид Черны,
популярность которого носит слегка скандальный характер, посягнул на святая
святых – Святого Вацлава. Черны изготовил свой памятник Вацлаву, размерами не
уступающий оригиналу: лошадь, привязанная за ноги вниз головой с высунутым
языком, и чешский король, сидящий у неё на брюхе. Скульптура была установлена
напротив оригинала, на другом конце Вацлавской площади. Однако простояла
перевёрнутая лошадь там недолго – под давлением возмущенных пражан, которым
подобная насмешка показалась кощунственной, памятник-пародию убрали с глаз
долой. Ныне же любой желающий может полюбоваться несчастным бронзовым конём с
всадником на брюхе в самом центре пассажа Люцерна, где скульптура подвешена под
высоким потолком на стальных тросах. Высунутый язык лошади – самая нижняя часть
памятника – периодически отламывается и похищается туристами в качестве
сувенира, а потом заменяется новым.
Мистика – это стиль города, с необычайной легкостью
окутывающий своей аурой старинные кварталы современного города. Попытайтесь
сфотографировать собор Святого Витта. Начните издалека и постепенно
приближайтесь к нему то на метро, то на трамвае, то пешком. И когда вы к нему
подойдете вплотную, он мистически ускользнет от вас, т.к. в кадр не вмещается.
Это тот самый Замок Кафки, который к себе не подпускает.
На границе между еврейским Йозефовым кварталом и
христианским Старым городом стоит памятник Францу Кафке работы скульптора
Ярослава Роны: на
плечах у бестелесной бегущей фигуры пустого костюма восседает писатель
собственной персоной.
А еще в Праге потрясающий музей Кафки. Когда вы
попадаете внутрь музея, с вами начинает происходить нечто таинственное: вы
слышите странные звуки, которые доносятся то ли из-за угла, то ли из соседнего
ли зала, то ли из-за поворота лабиринта, в который вы попадаете, переходя из
зала в зал. И вы в какой-то момент вдруг теряетесь, вам начинает казаться, что
вы никогда уже не выйдете из музея. Вы выглядываете в маленькие окошки, а за
ними вы видите старинные улочки Праги. Приглядевшись, вы понимаете, что это
современная Прага, просто вы смотрите через затемненное стекло, которое создает
эффект старинной фотографии.
Кафку с Прагой связывало
очень многое: и быт, и творчество, и любовь, и драма. Он родился в доме
торговца галантерейным товаром на Микулашской улице в самом центре города. На улицу
Масную ходил в начальную школу; посещал немецкую гимназию на Староместской
площади. Учился в Карловом университете и брал книги в библиотеке Клементинума.
Затем со своими ближайшими друзьями Оскаром Поллаком и Максом Бродом
(впоследствии его биографом) развлекался в различных богемных литературных кафе
вроде “Континенталя” и “Арко”. Или посещал дом честолюбивой аптекарши Берты
Фанта, которая играла огромную роль в духовной жизни Праги: там увлекались
спиритизмом, учением Елены Блаватской, теософией Р. Штейнера. Среди пражских
знакомых Кафки такие известные писатели, как Франц Верфель, Роберт Музиль,
Альфред Кубин.
Время
Кафки – заря ХХ века. Бродя по улочкам родной Праги в предсмертном своем 1923
году, Кафка мог сталкиваться с Мариной Цветаевой – она приходила по
воскресеньям в ту самую церковь Святого Георга, за которой начиналась крохотная
Злата уличка, где Кафка устроил себе кабинет в квартирке младшей сестрицы
Оттлы. Вот уж кто понял бы и принял бы душевные катаклизмы Кафки как свои –
если только им довелось бы не проходить всякий раз мимо друг друга, а
останавливаться и беседовать!
Прага присутствует в творчестве Кафки, во всяком
случае, в тех ранних его сочинениях, где прослеживается связь с реалиями и
бытом (для более поздних его текстов характерно абстрактное или фантастическое
окружение). Так, например, в рассказе “Описание одной борьбы”, сочиненном в
основном в 1904 году, можно шаг за шагом проследить маршрут героя повествования
и его спутника, прогуливавшихся однажды вечером по улицам города. Они минуют
набережные Влтавы, Карлов мост с его барочными статуями, стрелецкий остров,
Большую площадь Старого города с колонной Девы Марии, которую младочехи
разрушили в 1918 году, поскольку она показалась им символом австрийского
владычества.
Кафка одновременно любил и
ненавидел Прагу: “…она не отпускает, - писал он. - У этой мамочки есть когти.
Приходится подчиниться или… Вот если бы подпалить ее с двух сторон, от
Вышеграда или от Градчан, тогда, возможно, мы бы освободились”.
И хотя Кафка не скрывал, что
в последние годы духовная ценность Праги была для него в значительной степени
сомнительна, он все же подвел итог в одной фразе, сказанной своему учителю
древнееврейского языка Фридриху Тибергеру: “В этом маленьком круге заключена
вся моя жизнь”.