/автор/Ната Ник Коган

/заголовок/Nom de plume*

*Литературный псевдоним (франц.)

 

Началось это, когда я работала редактором в женском журнале. В мои обязанности входило не только редактировать, но и писать тексты – это называется пишущий редактор. А писать приходилось полномера, вторую половину писала другая редактор или – как это сказать? – другой или редакторша? – ну не важно, не будем зависать! Так вот, представьте себе толстый журнал, в котором одна половина статей написана одним автором, а вторая – другим. «Стыдобища!» – скажет читатель, а коллеги-редакторы криво усмехнутся и скажут: – «Жлобство!» – это, конечно, в адрес издателя, – и все будут правы. Но работа есть работа, поэтому  креативный редактор с целью раскрепощения своего необузданного кругозора и раскрытия своих неисчерапаемых талантов начинает творить псевдонимы.

Мой первый псевдоним я посвятила своей прабабушке-гречанке, что была родом из древнегреческого Бахчисарая. Так возникла некая Елена Михайли – остервенелая туристка, современная эмансипе с фотоаппаратом Canon и ноутбуком Apple, исколесившая Европу на юрких Opel’ях, которые она арендовала обычно сразу в аэропорту по прилету на очередной объект своих будущих мемуаров в стилистике туристических буклетов. Начали мы с ней естественно со Средиземноморья: Греция, Хорватия, Черногория, Италия, Турция, Израиль, Египет. Потом пролетели над Скандинавией осветив творчество сказочниц Скандзы в ключе феминистских тенденций женского журнала. Потом туристический задор повлек нас совершить путешествие к древним набатеям в Петру и Авдат, затем в поисках истинной любви, канувшей в прошлое, мы отправились в Тадж-Махал, а куда потом заносила судьба мою Елену Михайли, я даже уже не упомню, но думаю, что моя прабабушка, прожившая всю сознательную жизнь в городе Богудухов Харьковской области, осталась довольна своей реинкарнацией, тем более, что Елена Михайли не забывала и об их общем здоровье, периодически поправляя его то в крымских грязелечебницах, то на водах в Карловых Варах.

Шеф-редактор была тоже довольна контентом туристической рубрики, но хотя журнал и был женским, а может именно поэтому, ей захотелось пополнить автуру мужским началом. И тут возник офигенный образ Степана Новака, опытного журналиста-новостийщика, утомленного обыденностью действительности и решившего попробовать себя на поприще журнальной прозы. Его тексты всегда писались с четко сформулированной целью, а именно – выявленные опытным журналистким оком проблемы женской половины человечества облекались в художественный образ с присущими Степану иронией в адрес Иня и сарказмом в адрес Яна. Несмотря на свою занятость, Степан норовил привозить очередной рассказ в номер самолично, свою потрепанную на бескрайних просторах родины Audi ставил под окнами редакции, машина издавала громкий приветственный клич, и в редакцию врывался журналист-Мужчина с неизменной бутылкой дешевого шампанского местного розлива и огромной шоколадкой для дам. «Девчонки, жрите шоколад, он укрепит вам истрепанные мужиками сосуды и продлит жизнь! Хотя на фига нам такая жизнь!?» – радостно и грубо, чисто по-мужски, шутил Степан, а сотрудницы женского СМИ млели. «Степа, вы нас балуете, – кокетничала шеф-редактор. – Вы – гений! Я обожаю вашу прозу!» «Да говно моя проза!» – заявлял Степан и с грохотом открывал бутылку шампанского. Шеф-редактор визжала, полностью раскрепощаясь. «В принципе, Степан, не стоит тратить на нас время и деньги, шлите свои опусы на мыло!» – занудливо заявляла я, отказываясь от паршивого шампанского в обмен на дополнительный кусочек шоколадки. Тем не менее, хотите верьте, хотите – нет,  но когда я ушла из женского журнала, Степан ушел со мной.

Мы ушли в литературно-познавательный журнал, где печатались рассказы страдающих недержанием текстов авторов, промышляющих в жанре фантастики, а также статьи о загадочных и необъяснимых явлениях нашей тривиальной повседневности. Целевую аудиторию журнала я так и не смогла определить, да и никто в редакции ее не знал, кроме главвреда, который хвастался тем, что у него она давно определена, но он никому ее не сообщит, потому что это коммерческая тайна. Так вот, в этом журнале Степа решил проявить себя как новостийщик в полном объеме, а именно – ему было позволено писать статьи на 10–15 полос (страниц) журнала. Он взял на себя чисто мужскую тематику: катастрофы, наводнения, извержения вулканов, цунами – так он давал выход своему неистощимому и бьющему через край либидо. Ко мне он испытывал нескрываемое чувство благодарности за совместную работу, говаривал, что такого редактора, как я, у него отродясь не было, что о таком редакторе мечтает каждый журналист, поэтому, когда я решила издать книгу своих романов, он с готовностью написал отзыв, который и был размещен на задней странице обложки: «Из двух романов получилась суперкнига: интеллекутальное чтиво для женщин и мужчин в кругу семьи – это та-а-ак сексуально!» Не знаю, читал ли он эти мои романы, но сути дела это не меняет: я была тронута.

Не переживайте, свою прабабушку я тоже не забыла. Елена Михайли продолжала путешествовать, но теперь она ушла в экстремальный туризм, о котором регулярно присылала в наш журнал отчеты с фотографиями, и я думаю, что если бы редакторы журнала NatGeo ознакомились с ее материалами в нашем журнале, они искусали бы себе все имеющиеся в наличии локти и другие недосягаемые части тела и переманили бы талантливую журналистку к себе.

Но кроме этих бывалых журналистов мне пришлось поискать новые кадры. Для рубрики, в которой повествовалось о судьбах замечательных людей, я пригласила Наталью Шапошникову, вспомнив давно забытую за чередой многочисленных друг за другом менявшихся мужей мою девичью фамилию. Вместе с фамилией я вспомнила свое девичье увлечение людьми искусства и науки, и Наталья со знанием дела и психологии (а она недавно защитила кандидатскую диссертацию по психологии, посвященную изучению рефлексивных конструктов девиантного поведения альфа-самцов Homo Sapience) начала кропать душещипательные биографии неврастеников-ученых и художников-извращенцев. Общались мы с ней в исключительно лапидарном формате в чате по причине небывалой занятости Натальи, которая моталась по стране, обучая наших автохтонов тайм-менеджменту и другим технологиям самосовершенствования.

И тут приключился случай, какие зачастую бывают в театре, когда внезапно заболевает прима, и надо срочно найти ей замену. Нет, я не в смысле, что наш главред скоропостижно скончался на рабочем месте за правкой верстки очередного номера, а мне предложили его место вместе со столом и компьютером, чего я честно говоря жутко боялась по причине нежелания брать на себя ответственность за столь умопомрачительное издание, а может просто из-за заниженной самооценки (видимо, мне имело смысл пройти у Натальи Шапошниковой тренинг по повышению уровня притязаний). Короче, в редакцию пришло скандальное письмо о том, что у нас публикуют статьи, содранные из книги писавшего письмо. Автор письма и книги пригрозил расправой вплоть до погрома в редакции. И в первую очередь, погром он обещал нашему замечательному автору, книголюбу, женщине одинокой, с внешностью далекой от совершенства, да к тому же страдающей заиканием и картавостью – Лоре Иппельман. И главред решил ее «уничтожить» в угоду обиженному читателю. Мне, как человеку, заразившемуся в женском журнале феминистким апломбом, стало нестерпимо жаль Лору, тем более, что в моем представлении это была великовозрастная девушка из очень бедной еврейской семьи, настолько бедной, что они даже не смогли эмигрировать в Израиль, не то что в Германию или США. Поэтому мне сразу стало ясно, что наезд на Иппельман являлся проявлением ярого антисемитизма с налетом гендерного экстремизма, в чем я тут же обвинила сначала главреда, а потом и озверевшего читателя. Я заявила, что не позволю губить таланты и беру на поруки уже полюбившуюся мне Лору. Лора Иппельман  была мне несказанно благодарна, тем более, что вместе со мной ее поддержал дружный коллектив матерых авторов нашего журнала: Наталья Шапошникова пригласила Лору к себе на тренинг по личностному росту, Степан Новак, заехав в очередной раз ко мне в редакцию на чашку чая, привез плитку шоколада специально для нашей Лорочки, а Елена Михайли навестила Лору дома и подарила ей толстенную «Энциклопедию заблуждений», рекомендовав черпать из нее темы для новых статей. И Лора начала черпать! Страницы нашего, не понятно кому адресованного журнала заполонили обширные интернет-исследования по актуальнейшим необъяснимым с незапамятных времен явлениям: Атлантида с Лемурией, буньип с Лохнесским чудовищем, зомби с НЛО – всех их Лора описывала с точки зрения науки в рамках материалистической парадигмы. Вершиной ее творческих изысканий стала статья о чупакабре, о которой один мой знакомый ученый-биолог, очень строгий к подобного рода публикациям, но никогда не отказывающий мне в консультациях эксперта, заявил, что, наконец-то, ему удалось прочитать интересное исследование о мифическом существе, и пожелал мне обратить внимание на такого талантливого автора, как Лора Иппельман, а также рекомендовал всем нашим авторам, в том числе и мне, писать в ее стилистике.

В принципе все шло отлично, тиражи журнала даже начали расти, читатели присылали нам задушевные письма с пожеланиями снижения стоимости журнала, наши графоманы-фантасты пели нам хвалу на просторах всемирной сети, и тут, что называется, главреду вожжа под хвост попала. Он решил, что в журнале не хватает серьезных публикаций по истории Великой Российской Империи. Я не сразу почуяла беду, поэтому отреагировала созданием очередного псевдонима. Так у нас появился еще один автор – Сергей Карпов, член Дворянского собрания, знаток геральдики и мастер по составлению гениалогических древ истинно русских дворянских родов, берущих свое начало как от Рюрика, так и от Чингиз-хана. И тут началось. В Карпова безумно влюбилась Лора, что, конечно, резко снизило ее работоспособность, зато освободило площади для публикаций Карпова, которые как назло все больше радовали главреда. Он начал заказывать Карпову статьи, тематика которых все глубже внедрялась в великое прошлое побед русских войск во всех войнах, в которые им удавалось встревать. Когда шеф заказал статью о Бородинском сражении с требованием составить списки неисчислимых потер французов в этой судьбоносной битве, я не выдержала напряга и заявила, что увольняюсь.

Спустя полгода на одной журналистской тусовке мне посчастливилось встретититься с представительницей целевой группы брошенного мной журнала. Узнав, что я была в этом журнале литературным редактором, она поинтересовалась судьбой ее обожаемых авторов, которые почему-то перестали публиковаться в ее любимом журнале. Я ей сообщила, что Лора Иппельман успешно прошла обучение у Натальи Шапошниковой на тренингах по личностному росту, в результате чего вышла замуж за Сергея Карпова, они эмигрировали в Израиль, где Сергей Иппельман с остервенением погрузился в изучение каббалы, а Лора, впав в религиозный экстаз, начала носить парики и шляпки, что никак не отразилось на ее женской привлекательности, судя по фотке, которую она мне прислала. Наталья Шапошникова окончательно ушла в бизнес-тренеры и сейчас пишет докторскую диссертацию по психологии, посвященную семантическим конструктам самоидентификации альфа-самцов Homo Sapience, так что ей некогда писать разную чепуху в научпопные попсовые журналы. Степан Новак полностью забросил журналистику, закупил в кредит оборудование для производства пеллет и деревоплиты и успешно диверсифицирует производство продуктов из отходов деревообрабатывающей промышленности. Недавно купил гибридный Porsche. Ну, а Елена Михайли тоже открыла свой бизнес – у нее теперь туристическая фирма, правда, в Греции. Она меня приглашала к ней приехать, но мне все недосуг. Читательница-почитательница с грустью вздохнула. «Что поделаешь, это жизнь!» – сказала я. Возражений не последовало.